[Туманов.]

Смена пейзажа в окне вагона под серым налетом,
особенно в полдень, особенно, если летом
поля, леса, небеса если лег на нижнюю полку,
с верхней полки небес не видать, молишься, но без толку.
Все наполнено жаром больше, чем светом.
Мальчик и мама трясутся, лежат валетом.

Вагоны зеленые, белые буквы, пригородные платформы,
блестящие пуговицы, темно-синие униформы,
блеклый дорожный чай, аллюминиевый подстаканник,
яйцо вкрутую, булка, овсяный пряник,
всякий путь бессмысленен, чем дальше, тем дольше.
Три тенора в радиоточке - адажио дольче.

Развернешь бутерброд, съешь, потом прочитаешь газету
в жирных пятнах - и чего тебя носит по свету,
в белый свет, как в копеечку, а тебе не светит,
как никто не проводил, так никто и не встретит.
Рыже-белая медленная корова с мордой жующей, покорной,
хозяйственные постройки вокруг башни водонапорной.

Любая местность может быть местом ссылки,
были бы наглухо выбриты лбы и затылки,
были бы шеи согнуты, головы втянуты в плечи,
были бы песни тягучи, уклончивы речи,
был бы гласный надзор безгласной природы,
проходили бы поезда, как продольно проходят годы.

© Борис Херсонский