я слово позабыл, что я хотел сказать
какая машина на этой взлётной полосе будет соседнюю подрезать
кто выпускает шáсси, как выпускают детей из школы
не понимаю, не помню выпускного бала, его платьев, его прикола
не помню, потому что его не было вообще
то есть его у меня не было вообще
я вообще зачахну, как чахнет сказочный злой кощей
рядом с кучей семейных друзей, их детей, их бесполезных ненужных вещей
а анашевич очень редко приезжает в москву
не посещает литературные вечера в сети билингва-пироги-оги
маша говорит – знаешь, сижу дура дурой, лицо сухое, а кажется что реву
словно станция мир падаю падаю, а воздушные дирижабли поднимаются наяву
пожалуйста, помоги
только нет у них шáсси, и крыльев нет
зато много летучего газа, веселящего газа
а я за кроликом, нет, за крольчихой белой – падаю и теряю разум
становлюсь то короче, то выше или длинней
то читаю книжки, то мурашки как толстые гусеницы сползаются на моей спине
я вообще мало что понимаю
у меня не было бала, знаешь, как золушка – этого обнимала, того обнимала
и думала – вот я иду прямо к марту, апрелю, маю
и зима закончится, можно будет носить платья с короткими рукавами
говорить движениями, а не словами
только так душно как будто воздуха даже здесь не хватает
и наступишь на почву, а она так пружинит зло
а меня кто-то не гладит, а знаешь – так, словно выхватывает из рук,
и я таю, ну да, я знала, конечно, что венера – это дело каких-то рук,
но почему же тогда это никому так и не помогло
почему же не помогло, отвечаю, ещё как помогло
не помогает только тем, кто сам помогает
это в меня легло, вот анашевич приедет в москву, и будет вести себя так
словно от кого-то всевидящего убегает
будет шáсси прятать, нырять под воду,
под водой словно в мягком воздухе будет животы рыбам распарывать
над илом, покрывшем призрачные города, будет как скат парить
прости меня, Маша, честное слово, мне не следовало всего этого говорить.
© очиров